_____________________________________________
|
InterReklama |
Я лангольер, пустые времена,
Я фотокарточка, снедаемая тленом,
Потерянный малыш, дорога по колено,
Я менее меня.
Короткий век у образов и снов:
Один ресничный взмах минувшее калечит.
Всё, что я знаю, сгинет в междувечье,
Как в пагубе лесной.
Мои глаза прозрачнее воды,
Не могут удержать ни вёсельного плеска,
Ни пения сирен, ни щепки, ни железки.
Мне нужен поводырь
Рассказывать, что было час тому,
Какие ливни гнали нас по свету,
На что ушла последняя монета,
Как звали Астану.
Барабанщик хренов, больной мечтатель,
Я сижу в тюрьме в самом южном штате.
Я лежу в больничке - на то и ум -
И письмо пишу в санаториум.
В нём хвалю погоду, ругаю цены,
Обсуждаю модных коллег по цеху,
Говорю, что лихим оказался май,
Что целую и как вообще сама.
Передам на волю с одним поэтом,
Он своё отбыл, он теперь балетный,
Говорить с ним не о чем, он дебил,
А теперь загордится - мол, вон где был.
За моё же - мне тут сидеть до смерти,
И белки желты, и схуднул заметно,
Износились брюки, пора зашить,
И ещё - отбирают карандаши.
Так что строчки - ложкой по серым стенам,
Облаками в небе, везде, везде, на
Голом теле, на дёснах, на радужке,
На надорванном старом дряном движке.
У кого дорогу спрашивать,
Аль у жителей лесных?
Паровозик из Ромашково,
Берегись, дружок, Москвы!
Тяжело там в вечных ножницах,
Да с заката до утра
Упыри по трассам носятся,
Непростые номера.
Сторожа гремят берданами,
Охраняючи пройдох,
И ползут путями тайными
Деньги в чортов городок.
Пахнут водочкой и веничком
Золотые алтари,
И вертится всё по-беличьи,
Нет чтоб соколом парить.
Тяжело там, мой единственный,
Кашалоту меж акул,
Кипарису между лиственниц,
Меж шакалов ишаку,
Генералу между маршалов...
Можно долго продолжать.
Воротись к себе в Ромашково,
В страшный город не езжай!
Да, мы появились, но где-то не здесь
И в нашей улыбке страданье и спесь,
А в уши нам долбит
Обыденно, в столбик,
Извечной гармонии скушная песнь.
Навечно повязаны странной игрой,
Мы мчаться обязаны пенной Курой.
Нас так замешали
Под упанишады:
Халяльное мясо, кошерная кровь.
Трансляция в полночь, смотри не засни,
Иначе ты будешь бояться осин.
Стихают стихии,
В стакане текилы
Ты слышишь - небесный звучит клавесин:
Барбудос, проверьте свои номера!
Мы пишем, как дышим, но это мура,
Не ново, избито...
Не спите, не спите!
Мы выступим ровно в четыре утра.
Давай, команданте, готовь аппарель,
В холодные волны, в ледовый тоннель,
Ведомые словом
(Не ново, не ново!),
Опять выступаем в весеннюю прель.
Пойдём, по бульварам пройдёмся - весенние месяцы!
Центр столицы - культура, история, хронос...
Вот Тимирязев и Гоголь глядят на бетонное месиво:
Гоголь с извечной ухмылкой, Тимирязев - с немой покорностью.
Вот Пушкин, что больше лелеем парнями особых сортов,
Есенин, который, напротив, милей девицам,
А теперь ещё Шолохов, коего те и другие помнят с трудом,
В пику всем (и особенно Гоголю) собирается укорениться.
Это кольцо словно придумано Толкиеном, гляди скорей,
Какие руны пишет на нём современный социум:
Чугунный карлик под самым носом у сыскарей
Весьма неумело косит под поэта Высоцкого.
А впрочем, не всё так ужасно, так что потише, потише там,
Только бы вам насмехаться да хаять, эх, молодо-зелено!
Вот клоун Никулин стоит, как живой, и облеплен детишками...
Всё лучшее в нашей жизни связано с колизеями.
Он сорвался с цепи электрической,
Его качества тонут в количестве,
Он потратил своё и чужое, он едет домой.
Его пальцы воняют соляркою,
Его аура стала неяркою,
Он сидит и читает Светлова, хотя молодой.
Электричка заполнена лицами,
Кто-то рядом листает Улицкую,
А у девушки том Лотарёва, но видимо, глюк.
Он к окну привалился холодному,
Он щемяще предчувствует родину,
Он постиг, что не вместится родина в слово "люблю".
Голова отболит и отвалится.
Выпадая из тамбура вальсово,
Он утопит в вечерних чернилах раздумья свои.
Он уйдёт, не оставив и прочерка,
Только запах былого пророчества,
Только старый мобильник - но тот всё равно не звонит.
Когда ангина ветры призовёт
Шуметь под мозговою оболочкой,
Когда в средине жизни призовой
Тебя чужие руки ополощут,
Когда, устав выстраиваться в ряд,
Слова к тебе полезут целоваться
И стылое дыханье ноября
Почудится в июльской жаркой ласке,
Когда у лифта голову склонит
Загадочный охотник Росомаха,
Когда в бордовой бархатной крови
Окажется отсутствующим сахар,
Подвешенность сознания и рук
Не удивит тебя и не встревожит.
Почувствовав, что скушную игру
Отбросить, словно тень, теперь ты можешь,
Ты спустишься в подземный переход,
Как бутерброд спускается на ужин,
Ангина провожатых призовёт,
А ангелы останутся снаружи.
греясь у костров чужих раздоров,
словно кошка на капоте тёплом,
плавая в компотах разговоров,
протирая и штаны, и стёкла,
вычислил: зависимость обратна
времени и силы тяготенья.
я уже давно не видел брата,
не увижу никогда наверно.
падая в колодцы, как в утёсы,
чипсами столешницу усыпав,
вычитал, что бриллиант сотрётся,
высчитал, что время ненасытно,
забирает и друзей, и дружбу
и сквозит калининским арбатом.
нелегко выдавливать наружу.
тяжелей заталкивать обратно.
ужас, летящий на крыльях отчих,
карлик, что страшную весть болбочет,
ключ оловянный в глазницах ночи,
йогурт молочный -
морок во мне, а тебе морока,
не отвернешь, навернешься в строки,
шаркай теперь, бормочи уроки,
пестуй пороки.
вижу границу меж сном и телом,
помню, куда голова летела,
ем гуталин - это темень, темень.
время растений.
время бояться, ходить по кругу,
лить алюминий за ворот другу,
время знакомить физика Рунге
с новой супругой.
Тише травы по сукну событий
Катится шар-слеза.
Рвутся, рвутся эльфийские нити.
Некому их связать.
Утром старик принёс телеграмму.
Что там? - Да так, пустяк:
"У мясника не куплю и грамма,
Раз он плясал на костях".
Падают цены на спирт и пули,
Муторная пора.
Видишь, стоит на балконе буйвол,
Он принимает парад.
Лузы сегодня разносит в клочья,
Не увлекись игрой!
Выйди на крышу глубокой ночью,
Сядь и глаза закрой -
В небе далёком услышишь чьи-то
Грустные голоса:
Что там? - Да Землю хочу почистить,
Пакостью поросла.
Нежные ритмы: зурна и бубен,
Только слышней минарет болбочет.
Будет ли праздник - решает будень.
Есть и ещё, но уже неразборчиво.
Наша держава крепкой постройки,
Всё здесь спокойно. Неудивительно:
С юга хранит нас корвет "Дальнозоркий",
С запада - крейсер "Центростремительный".
Городу быть ли - решит кочевник,
Корм добывая скоту рабочему.
Влезешь к поэту в бюро и в череп -
Всё, что существенно, всё неразборчиво.
Завтра мы сами стены оклеим
Тем, что нам только что сердце жало.
Если нам стало чуть-чуть теплее,
Значит, теснее кольцо пожаров.
Огненным стенам гвоздя ль бояться?
Мёртвых покажешь толпе - хохочут.
Стыдно на сцене стоять паяцу
И - неразборчиво, всё неразборчиво.
Двадцать пятые кадры решают всё.
Мелькание брендов стремительней смены портретов.
Если нужно для дела, и жопа станет лицом
Торговой компании "Asshole Incorporated".
Мысль, как тромб оторвавшийся, бродит по мозгу без дел,
Рекламные вспышки, врываясь, кричат ей: "С дороги!"
Профессор Хопкинс едет работать в Россию - там можно курить везде.
Его там зарежет подросток. Куренье очень вредит здоровью.
Матросы подталкивали девушку к заброшенному депо,
А я пил горькое пиво. Потом ещё водку. Потом ещё кофе чёрный.
От всей этой горечи сердце скривилось, легло на пол
И стало выглядеть, как помидор печёный.
Ночью меня разбудили трубные голоса
И надоевший запах сульфата кальция.
Бегите, ноги, бегите в муромские леса -
Или заставят жадные танцы плясать.
На лбу появляется новая штрих-полоса.
Считывай, снайпер, строки с моего лица,
Сегодня бесплатно - вроде как промо-акция.
Не всякая зажиточность грешна,
Иных сокровищ нечего пугаться.
Бывает так, что не в крови мошна
И не смертями снискано богатство.
Таким добром не соблазнится тать,
Оно не пособит набить желудок,
Зато потомок сможет прочитать
Любви и страха летопись живую,
Такую, что заставит вспоминать,
А стало быть, любить и не бояться...
Когда темны, как души, времена,
Должно светить, а не звенеть, богатство.
Но кто богаче прочих - обречён,
Что тело бросят в ров под дождь осенний,
А память, опечатав сургучом,
В чулане спрячут - "вплоть до разъясненья".
Наша кофейня уже закрывается,
Брось карандаш и по счёту плати.
Дактильно тикает, если не вальсово,
Малое время большого пути.
Что за раздача - всё вантуз на вантузе
Вместо тузов и других козырей.
Дактильно хлопают, если не вальсово,
Точные выстрелы в белых зверей.
Коли нам гуси уже не товарищи,
Разве останется крысу встречать.
Дактильно звякают, если не вальсово,
Ржавые звёзды на круглых плечах.
Снова пришли... И салфетка кончается,
И на такси наберётся едва ль,
Но не печалься. Не время печалиться
Чу! Начинается
Сказочный вальс.
