_____________________________________________
|
InterReklama |
Лучшие поэты давно мертвы,
Потому что нас увидали первыми.
Весна похожа на суверенность Литвы -
Независимость яйцеклетки, по которой промазали спермою.
Просто хорошие поэты не пишут стихов,
И это сто раз остальными оболтусами обсосано.
Жизнь похожа на двояковыпуклое стекло,
Выжигающее нас до состояния вечной осени.
Умные люди не рассказывают никому своих снов:
"Не знаешь обо мне ничего - поди объегорь меня!"
А неудачники гуляют в дождь по чаще лесной
И на ночь читают стихи Олега Григорьева.
Я же от шашней душевных уже так далеко отошёл,
Что вряд ли похож на жёлтого-смешного-отважного.
Чувство меры перерождается в хроническое "Ещё!",
И больше всего беспокоят
вопросы относительной влажности.
За белым кроликом, извилистым, как змея,
В нору пушистую, ушастую выпасть пробуя,
Собирая во внутренний каземат
Банальности и ужимки, как языком - микробов,
Одиссея-точней-Улисса дёргая за правый ус,
Другой рукой Офелию в Вавилон ввергая,
Подмигивая Вергилию, дескать, сам разберусь,
Матушку-Русь до размеров себя раздвигая,
Рифмы глагольной стыдясь, пробуя взять чечёткой,
Разное дорогое на тайный алтарь положив,
Стоишь и дивишься, какой нечётной
Выдалась новая жизнь.
Город лычки сугробов с улиц спарывает,
Весна не только в лужах, но и в душе.
Вот девы громко смеются - готовы к спариванию,
А эта плачет - очевидно, уже.
Сенбернару надо, чтобы было кого спасать,
Барабану необходимо, чтоб он был бит.
Даже если женщину в крокодилий загон посадят,
Она найдёт, кого полюбить.
Мужественно выглядят: бритая голова,
Ломаный стих, походка кавалеристская,
Щетина, наколки, трикотажных коленей овалы
И любая выпивка, кроме ликёров и рислинга.
И вот, от мужеских прелестей обалдев,
Ныряет душа святая в душные казематы.
Не нужно смеяться над возбуждением дев:
Ненадолго ведь. И опять же, восьмое марта...
Талые сны косяком -
скорлупки усталые,
Утлые, только до пасты зубной живущие,
Лёгкие лодочки, длящие опоздание
Из ненадёванных гаваней в стылые уши мне,
Малые дети, звери, рисунки неясные,
Чёрные, белые, сладко в затылке тянущие,
Гибкие кости, остатки хрящей, ножевое мясо,
Призраки, слишком лишённые силы и тяжести,
Лижущие блужданий медали бульонные,
Желающие войны, вина, милосердия,
Глотающие созвездия, дым, докторов влюблённых,
Как в дальних великих мирах пса поглощает тетерев, -
Неизвестные формы жизни, поначалу подвижные,
Хлопьями оседают, становятся тиной...
Какая разница, о чём написана книжка,
Куда важнее, кто рисовал картинки.
Я подсел на кофе и на стихи -
Я во власти дёрганой пластики.
Для меня эти вещи как костыли,
Посмотрите, я человек-пластилин.
Я сейчас начну про лазурный свет,
Мне струится музыка, коей нет,
Я пружина, я человек-вулкан,
Не могу себя удержать в руках.
Я сажусь в кабину, беру разгон,
Мне на небо - там у меня гнездо,
Там волшебный мир для меня сплетён,
Отвези на небо меня, лифтёр!
Не могу заткнуться, трещу об одном,
Ты глядишь на меня, как цепной бульдог,
Я вибрирую, я человек-колотун,
Человек-трансформатор Луны в Сатурн.
Я по запаху чую, что поздний час,
Но давно привык полуночничать -
Все молчат, и в этом есть плюсики:
Я читаю кофе и пью стихи.
Но спадает вдруг пелена с лица,
И лифтёр не кусает, а ластится,
Мы сливаемся в ленту Мёбиуса
И выходим вместе. На небесах.
Мы найдём взаймы и починим крышу,
Потому что лучше сидеть впотьмах.
Чтоб светить, пойми, нужно что-то слышать,
Чтобы слышать, нужно сходить с ума.
До того ли нам, это в наши годы, -
Нам носить костюмы, растить детей.
Не довольно ли в небеса, как в воду?
Заберёмся в трюм, заберемся в тень.
Только зуд дорожный дырявит дрелью,
Плавит в тигле годы в один листок.
Хоть себе дороже, лететь - быстрее.
И пути всего-то двенадцать строк.
Пандочка-мама пандочке-дочке
Дарит панаму, помаду и дольчики.
Пандочка-дочка пандочке-маме
Пишет подстрочник комедий Германика.
(Геворк Калтагян)
Скажи, что это может означать?
Мне стоит быть к летящему нежнее?
Нам должно стать к живой природе ближе?
Пора мужчинам надавать по шее,
Когда они не то, что нужно, лижут?
А может, не ложиться в поздний час?
Литература как манера жить
И жизнь как некий жанр литературы -
Моей сестре из Сирии противны
Обеи две пустые эти дуры,
Она оставить следствию мотивы
Советует - как ветру витражи.
А самолёт идёт на новый круг,
И проводник приносит мне рогалик,
Земля внизу мала, что твой младенец,
И тёплое колышется кругами -
Нам время тихо плыть. Ведь в Иудее
Живёт у нас смешной и добрый друг.
А на новый лист нанесут значки,
И возникнет мир: тишина, очки,
Пресс-папье, чернильница, спаниель,
Урожай, распутица, зной, метель.
И бежать от сырости - не сбежать,
Не покинуть трудного рубежа,
Лишь почтовой радости быть одной -
Океан, который всегда с тобой...
